Теоретико-аналитическое объединение
TAO
Ленинградская школа африканистики
Теоретико-аналитическое объединение
 на базе журнала "Манифестация" 

В.Р.АРСЕНЬЕВ

«Ленинградская школа африканистики» и глобальное позиционирование России.

Прежде всего, необходимо напомнить, что идея существования в 60-80-х гг. ХХ в. «Ленинградской школы африканистики» остается продук-тивной гипотезой, выдвинутой около пяти лет назад для упорядочивания про-шлого отечественной науки об Африке, для осмысления состоявшегося концеп-туального поиска, для формирования актуальных задач, проблем, подходов.

Постановка вопроса о «школе» предусматривает рассмотрение не только доктринальной, но и личностной стороны исследуемой реальности, мнимой или истинной. В конце концов, только при обеспечении оборота акти-вируемой совокупности доступной информации и может появиться достовер-ность выдвинутой гипотезы, ее жизнеспособность. Без выдвижения гипотез движение познания остановилось бы.

Было бы совершенно неверно понимать под «школой» и в ча-стности под тем, что вводится в оборот науки как «ЛША» — некое организационно оформленное сообщество со своим регламентом, со сво-ей жесткой иерархией «учителя» \ «ученика». В ВУЗ'овской системе это было бы в какой-то степени возможно. В системе ака-демической это также могло существовать в отдельных институтах или лабора-ториях, ориентированных на конкретный результат, под конкретную - и часто прагматичную - проблематику, под относительно жестким организационным и методическим руководством и т.п. Науки естественные и особенно научно-технические разработки дают немало примеров подобного способа деятельно-сти. Однако «Ленинградская школа африканистики» это - скорее полуформальный коллектив занятый разработкой гуманитарной проблематики на основе широкого спектра взглядов и опыта его участников. Это, прежде все-го, — среда. Это постоянный на протяжении многих лет, почти каждоднев-ный в разном составе и комбинации участников, обмен профессиональной и ча-стной информацией. Он создавал особую сеть, где каждый, кто эмоционально вписывался или не вписывался в устойчивое ядро, при наличии желания быть услышанным мог войти со своими идеями, мог быть услышан, мог внести свой вклад в формирование, общей направленности усилий коллектива. Таковым бы-ло познание африканских реалий, осмысление жизни отечества через призму основных африканистических интересов; формулирование общих мировоззрен-ческих и цивилизационных тенденций и перспектив; поиски оптимальных путей познания, путей эволюции, верного целеполагания.

За более чем два десятилетия существования этого коллектива, формально базировавшегося на сектор Африки ЛЧ ИЭ АН СССР, через круг его реализа-ции прошло не менее трех десятков человек, по преимуществу, выходцев с ка-федры африканистики Восточного факультета. Однако для всех этапов сущест-вования этого коллектива два человека играли исключительную роль. Это - Д.А.Ольдерогге, возглавлявший сектор Африки в институте и кафедру на фа-культете. От него, в конечном счете, зависело и кадровое наполнение двух ле-нинградских центров африканистики, и самое общее тематическое направление их работы, а также и общий климат творческой раскрепощенности, защита от административных и иных претензий и помех. Вторым выступал В.М.Мисюгин - идейный генератор и синтезатор творческих усилий членов коллектива. На зрелом этапе жизни «ЛША» значительный вклад в ее концепту-альное оформление внес Н.М.Гиренко, а в поддержании эмоционального и творческого единения чрезвычайно велика заслуга О.С.Томановской.

В связи с вынесенной в заглавие темой важно отметить, что, разумеется, «ЛША» не могла оказывать практически никакого влияния на гло-бальное позиционирование Отечества - в те годы - СССР. Это подлежит обсу-ждению. Однако проблемы такого «позиционирования» возникали в ходе бесед участников коллектива. Они могут пояснить направленность лич-ностных и научных устремлений коллектива. Для тех же, кто склонен со внима-нием отнестись к гипотезе об «ЛША», такая информация в состоя-нии уточнить концептуальную базу самой «ЛША» и актуализиро-вать ранее наметившиеся подходы, которые в России начала XXI века могут оказаться востребованы.

Ни для кого не секрет, что на рубеже XX-XXI веков «историческая Россия» оказалась не только в новом и непривычном для себя простран-ственном состоянии, но и пережила последовательное многократное разруше-ние ценностных ориентаций. Это - фактическая дезориентация в непреложных для цивилизации координатах «пространства» и «времени» - нет должного понимания «идеальной» и «реальной» направленностей исторического процесса. Нет осозна-ния места и роли России в этом процессе - приемлемых самой России или уго-тованных реальным соотношением «центров силы» в самом про-цессе. Нет даже понимания, что такое - «Россия» наших дней. По-жалуй, ничего кроме принятия «де факто» и «де юре» итога распада СССР в границах РСФСР. Но и здесь есть «проблемы» с Калинградской областью, Курилами, не говоря уже о сепаратистских тенденциях в регионах РФ, об отношении к СНГ, Белоруссии и т.п.

В рамках «ЛША» эта проблематика в 60-80-х гг. ХХ в. не об-суждалась. И это - естественно. Были иные исторические условия - впрочем, кризисные тенденции советской системы были предметом обсуждения, а по ме-ре их нарастания - входили и в научный оборот. Следует отметить смелые для своего времени параллели архаических систем власти и управления с харизма-тизированными традициями СССР в работах В.В.Бочарова. Следует вспомнить и актуальность дискуссии об «азиатском способе производства» в кругах «ЛША» (В.М.Мисюгин, Н.М.Гиренко, О.С.Томановская, В.А.Попов, В.Р.Арсеньев). Могу припомнить и собственную работу 1985 года о мотивах выбора соцориентации республики Мали, многие сюжеты которой подтвердились в распавшемся СССР при переходе на принципы рыночного ре-гулирования. Как и в странах Африки недостаточность товарно-денежного обо-рота компенсировалась высокой долей натурального компонента хозяйственной системы, например, — бартером. Значительную теоретическую базу закла-дывали под понимание «международных конфликтов» наработки «ЛША» и, прежде всего, Н.М.Гиренко по проблематике «этноса», «этнических процессов» в их отношении к целостным общественным процессам в единстве сущностного, формально и со-держательного.

Однако в этой статье важнее остановиться на другом. В конце ХХ века Рос-сия вновь остро столкнулась с проблемой макромасштабного выбора: вместе с мировой историей и ее передовым отрядом, развитыми странами Запада, или - своим путем, самодостаточным и самоценным. Второй подход заведомо подра-зумевает отказ или, как минимум, ревизию монистического взгляда на исто-рию.

Для традиций науки, прежде всего, опирающейся на эволюционистскую картину мира, сама постановка вопроса - нонсенс. Со времен Ч.Дарвина и Л.Г.Моргана в науке монистический взгляд утвердился как непреложная исти-на. Во времена становления теории научного социализма он считался единст-венно материалистическим, подтверждаясь, казалось бы, и данными естествен-ных наук, и воззрениями наук общественных, мировоззренческими, философ-скими концепциями и практикой мирового исторического процесса. Таково бы-ло убеждение, да и нормативная установка в нашей стране вплоть до последней четверти ХХ в. Еще отчетливее императив однонаправленности исторического процесса прослеживается в позитивистской науке Запада. А поскольку именно она выступала главным источником научной информации об этнографии Афри-ки, то и неудивительно, что основной конкретно-научный материал отечествен-ной африканистики с трудом подлежал критическому осмыслению на конкрет-но-научном же уровне. Полемика уходила в сферу теории, в сферу кропотливо-го отбора фактов, вписывающихся в историко-материалистическую парадигму. Это с неизбежностью -ставило во главу угла проблемы метода, категориального аппарата, что, в свою очередь, побуждало и к нетривиальным взглядам на саму отечественную науку, ее проблематику, интуитивное и формулированное при-менение перспективных подходов.

Д.А.Ольдерогге и В.М.Мисюгин не только возрастом, но и авторитетом вы-делялись в ими во многом порожденном коллективе. Прежде всего в связи с ними, с особенностями их личности и индивидуального опыта можно осознать тенденции «ЛША», стихийно или целенаправленно поощряемые ими, восходящие к ним. Речь идет не только об эрудиции иного уровня, опи-рающейся на иной - классический багаж науки. Речь идет о принципиально ином личностном складе обоих ученых, резко отличающем их от людей после-военной генерации.

Д.А.Ольдерогге был человеком «имперского» семейного вос-питания, человеком служилого сословия, призванного оставаться в строю, не-смотря на любые перипетии истории Отечества. Его принадлежность к «бывшим» была не только в образовании и манерах, в некоторой ироничной отстраненности по отношению к конъюнктуре и конъюнктурщикам. Для него Россия была вечной, непреходящей величиной. Суета и неадекват-ность действий чиновников, проявляющих административное усердие в делах, не отражающих природу России, вызывали досаду. Он достаточно скептически относился к «глобалистски» мессианской роли России как оплота всемирного интернационального братства пролетариата. И в то же время был безусловным державником, со всей очевидностью содействующим росту влия-ния Отечества. К сожалению, с этой стороны ни его творчество, ни его биогра-фия не получили должной интерпретации, если не считать несколько публика-ций советского периода, где подобная сторона его личности отражена в не-сколько дежурном свете. Важно отметить именно неформальную сторону его самовыражения. Чаще всего она проявлялась в отдельных репликах, суждениях нарративного характера, в стиле повседневности. В его университетских лекци-ях, в его комментариях к прочитанному или обсуждаемому сквозила глубокая основательность русской ителлектуальной элиты начала ХХ века, образован-ность, ответственность и за судьбы Отечества и за судьбы отдельных людей. Он, безусловно, был увлечен Востоком с далеких детских лет. И он всегда гор-дился, что его готовили еще в семье к службе России на Востоке. Это вытекало из восточных геостратегических интересов России, из естественной для нее, природой предопределенной, двойственности евразийской реальности. Семей-ные традиции лютеранства не могли не испытать воздействия общего культур-ного фона российской культуры - православия, будь то - напрямую или под воздействием философских концепций Н.Ф.Федорова, В.С.Соловьева, Н.А.Бердяева, господствовавших в тогдашнем просвещенном обществе. Или позднее - В.И.Вернадского, чтимого Д.А.Ольдерогге. Даже русский социолог М.М.Ковалевский, которого Д.А.Ольдерогге высоко ценил и любил цитировать, сам существенно отличался по своим взглядам от позитивистской социологии О.Конта. Э.Дюркгейма, М.Вебера. Вот эта вот европейская образованность и, в то же время, какая-то трудно формулируемая окорененность, основательность, незыблемость Д.А.Ольдерогге передавались окружению, налагали отпечаток на судьбы и характеры, идеи привлеченных им к общему делу людей.

В.М.Мисюгин, человек весьма нелегкой личной судьбы, во многом непохо-жий на Д.А.Ольдерогге, имевший с ним непростые, но всегда уважительные от-ношения, ему же в немалой степени и был обязан тем, что оказался и осел в аф-риканистической среде. Д.А.Ольдерогге признавал его самобытность и право влиять на направления умов в подбиравшемся им коллективе. Он считался со взглядами В.М.Мисюгина и учитывал его кадровые рекомендации. В отличие от Д.А.Ольдерогге с его кадетским образованием, с его родственниками в военной элите царской России, В.М.Мисюгин происходил из сельских и городских низов «вечной России» - именно так ибо его детство в 20-30-х годах бы-ло сопряжено с последовательным проживанием то в Калининской области, то в Ленинграде, в рабочей среде. Однако пытливый ум, необычный характер и вера в семейное предание об индейском происхождении женской линии предков, способствовали, в сочетании с контрастной сменой сред пребывания, формиро-ванию совершенно необыкновенной личности. В.М.Мисюгин это - глубокий мыслитель, обладающий и фундаментальностью знаний, и здоровым реляти-визмом, подсказывающим заданность стереотипов видения, и системой очевид-ных убеждений. Как и о Д.А.Ольдерогге можно говорить об окорененности личности и взглядов В.М.Мисюгина. Опыт борьбы за физическое выживание на Урале, опыт освоения основных технологий доиндустриальной культуры чело-вечества, опыт образного мироотражения в рисунках и стихах, своеобразный жесткий «почвенный», природный, «мужицкий» ро-мантизм создавали уникальный сплав. Если о Д.А.Ольдерогге можно было го-ворить как о хранителе державных, евразийских традиций российской истори-ческой элиты, то В.М.Мисюгин предстает как «космист» иного ро-да. Это - значение и ощущение природных токов, ритмов, предопределенно-стей. Это - осмысленная переплавленная природоцентричная парадигма, ставя-щая под сомнение общечеловеческие ценности Цивилизации. На поверку ока-зывается, что они - далеко не общечеловеческие, а специфический продукт за-падно-европейского, а затем и северо-американского вариантов развития инду-стриального общества.

Естественны следствием таких взглядов выступает и критика европеоцентризма, ставшая в интеллектуальных обменах «ЛША» одной из непреложных установок. Это — признание множественности и многообразия культурных форм приспособления людей к изменчивости условий существования, признание ценности каждой культуры, ее права на самобытность, ее законного места в общечеловеческом наследии. Это - не только скептическое отношение к монистическому взгляду на исторический процесс, на ценностные ориентиры «прогресса» и, в частности, на направленность техногенных усилий людей. Это - признание самоценности исторической России, признание долга в воспроизведении свойственной ей целостности материи и духа.

Уместно вспомнить один эпизод, относящийся к 1970-71 гг. Мой однокурс-ник, на которого В.М.Мисюгин возлагал большие профессиональные надежды, задал ему вопрос:

— Вячеслав Михайлович, почему учебники истории так тенденциозно трактуют факты?

— Потому что их задача - воспитывать патриотов!

В.М.Мисюгин ответил с уверенностью, которая делала вопрос закрытым. Он считал это правильным. И это - с абсолютной прямотой и во вполне нефор-мальной обстановке. В формальной - он вообще воздерживался от высказыва-ний. Это было сказано с убежденностью, с такой же, с какой он на лекциях учил на всевозможных параллелях истории Африки, Европы и Отечества распозна-вать мифы, формирующие целостные картины мира, идеологические схемы, клише сознания целых культур.

В истории «Ленинградской школы африканистики» - такой, какой я ее вижу - имелась одна более чем любопытная показательная линия, весьма рельефно просматривающаяся в публикуемой в этом же номере журнала статье С.Б.Чернецова «Из истории отечественной эфиопистики (краткие биографии)». Действительно, эфиопистика во многом послужила истоком формирования познающего интереса к Африке в России. Как это убедительно следует иже из биографии Лаврентия Рингубера, идея геополитического альянса с этой христианской страной относится ко времени не позднее XVII в. К концу XIX - началу ХХ вв. этот альянс из теоретического превратился в практиче-ский. Традиции эфиопистики крепли и не случайно значительный вклад в эфио-пистику внес и Д.А.Ольдерогге. Я бы хотел особо обратить внимание на глубо-кую связь традиций эфиопистики и православной вероисповедности классиков этой ветви востоковедения, влиявшей и на собственно африканистические изы-скания - часто более косвенно, чем напрямую, но тем не менее вполне опреде-ленно.

В этом смысле весьма примечателен очерк биографии В.М.Платонова. Я хо-рошо помню февраль 1967 года и разговоры на Восточном факультете ЛГУ. Я был тогда студентом той самой кафедры, которой руководил Д.А.Ольдерогге, где преподавал В.М.Мисюгин и где ассистентом работал В.М.Платонов. Это было совсем рядом с нами. Это была история общества, о которой шептались. Это была история цеха, в который мы готовились войти. «Они выступали за Россию с избами и иконами в красном углу», — сказала мне сту-дентка третьего курса, внучка одного из самых известных руководителей совет-ского государства 20-30 годов. Тогда это шокировало. Я еще недостаточно знал моих учителей, я еще недостаточно знал свою страну. Я просто еще не стал аф-риканистом. Не успел. Все было впереди. Я еще не прожил пять лет с бамбара. Я еще не прочел «Негритюд» Л.С.Сенгора. Россия еще не прыгну-ла в XXI век, чтобы ощутить возвратность исторического времени, чтобы осоз-нать его нелинейность и множественность.

Все это была перспектива. Также как и прозрение в 1981 году в перерыве между занятиями в ГАМе на базе Вооруженных сил Мали в г. Каги: «СССР - такая же развивающаяся страна, как и Мали». Именно это просветление давало толчок к осмыслению обычно неосознававшемуся ранее, но теперь фундаментальному высказыванию В.И.Ленина в «Детской бо-лезни левизны в коммунизме» (1920): «Было бы ошибочно упус-тить из воду, что после победы пролетарской революции хотя бы в одной из пе-редовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно: Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в «советском» и в «социалистическом» смысле) стра-ной».

Круг общения и профессионального научного поиска, идеи здесь генериро-вавшиеся и обсуждавшиеся, рано или поздно подводили к осознанию ключевого характера определения «отсталость». Здесь постепенно обозначил-ся водораздел в отношении к феномену. Это размежевание мало проявлялось в период существования «ЛША». Но с угасанием сотворчества к се-редине 80-х гг. ХХ в. и с нарастанием кризиса советского общества оно усугу-билось в концептуальном и личностном плане, вполне вписываясь в общий сис-темный кризис страны и отечественной науки об Африке.

Можно предположить, что феномен «отсталости» России стал в дальнейшем ключевым для последующих тенденций эволюции африканисти-ческого сообщества Ленинграда \ Петербурга. Первый путь вписывался в пара-дигму монистического видения, свойственного и позитивистской социальной и культурной антропологии, и советскому обществоведению. Он предполагал в течение всех лет существования советского строя ускоренного и формирован-ного преодоления разрывов в уровне и темпах эволюции по отношению к стра-нам Запада. Собственно, это могло рассматриваться и как продолжение трех-сотлетней политики Дома Романовых. Сегодня это - попытка России влиться в цивилизационную парадигму, в глобализационный процесс, связанный с миро-вым разделением труда и с транснациональным перемещением капиталов, лю-дей, идей.

Другой путь, идущий от того же осознания «отсталости» Рос-сии, предполагает радикальное переосмысление самого феномена «отсталости» как ложного следствия монистической парадигмы истории. Он строится на постулате «инаковости» не только России в мировом процессе, и даже - не столько ее «инаковости», сколько на утверждении новых принципов коэволюции, так хорошо известных «отсталым народам». Эта «отсталость» оказывается не только мнимой, но и абсолютно внеаксиологичной. Если это вообще и про-блема, то - проблема самости, самоосознания в самоценности и в самодоста-точности. «Да, мы - такие!».

Очень трудно осознать этот путь, его постулаты, его стиль вне модели отри-цания цивилизации как системы. Трудно вывести, по крайней мере, сегодня эту модель за рамки лозунга, призыва, мифа. Трудно найти ему конкретные формы внедрения, новые технологии жизнеобеспечения и жизнеобустройства. Любая коррекция цивилизационной парадигмы непроста, особенно в условиях гло-бального и близкого к системному кризису этой парадигмы.

Тем не менее, это - возможно. «Ленинградская школа африканисти-ки» периода ее активного самовоспроизводства скорее склонялась бы именно к этому второму варианту глобального позиционирования исторической России: не порывая связей с цивилизацией, вести ее и себя в сторону гармонич-ных социо-природных коэволюционных устремлений, в сторону синтонных и синфазных циклов и процессов в физической и социальной природах бытия. На сегодняшний день для этого есть предпосылки. Они - и в кризисе монетаристи-ческих технологий регулирования мировой экономики, и в нарастающем стрем-лении противостоять унифицирующему воздействию информационных кодов и технологий регулирования массового поведения в глобальном масштабе. Они - и в непрекращающихся кризисных проявлениях самой российской действитель-ности, дающих мало оптимизма для оценки курса реформирования.

Можно сказать, что «методом тыка» продолжаются попытки найти направление проходимости прежнего курса, в условиях когда все концеп-туальные наработки этой стратегии - стратегии первого упомянутого пути - ис-черпаны. Состоявшееся позиционирование оказалось более чем шатким. Госу-дарство уже «отыграло» возможный для сохранения общества ли-мит самоустранения, о чем как об универсальной перспективе говорит в этом же номере «Манифестации» А.А.Маслов. Для России наших дней это - неактуально. Спасение общества - в его консолидации под понятными призы-вами, идущими от жизни самой, от природы российского общества, во вдруг возникшем чувстве доверия лидерам, в вере в реальность выхода из беды.

«Ленинградская школа африканистики» — естественно возникшее в условиях Советского Союза течение вполне традиционной россий-ской модели, что не исключает его новизны и новаторства, хотя бы из-за свое-временного и даже опережающего в чем-то выхода на перспективные проблемы и направления - и по отношению к отечественной этнографии и социологии, теории исторического материализма и по отношению к концептуальным, миро-творческим течениям западной науки. Осознав условность ценностей цивилиза-ции Запада в их отношении к российской действительности, по крайней мере, на данном направлении она предопределила ответ на вопрос о глобальном по-зиционировании России: быть собой.

Литература

Арсеньев В.Р. Мали: традиции культуры и проблемы социально-политического развития//Ранние формы социальной стратификации. Генезис, историческая динамика, потестарно-политические функции. Сборник статей памяти Л.Е.Куббеля. М., 1993. С.220-238.

Арсеньев В.Р. О некоторых этических проблемах науки (взгляд африкани-ста)//Цивилизации Тропической Африки: общества, культуры, языки. Материа-лы выездной сессии Научного Совета по проблемам Африки РАН, СПб, 5-7 мая 1992г.М., 1993, С.212-220.

Арсеньев В.Р. Альтернативы будущего. СПб, 1996.

Bocharov V.V. African Syndrom in the Soviet and po9st-Soviet political proc-esses//African Studies in St.Petersburg, №3, 1992, P.12-31.

Бочаров В.В. Власть. Традиции. Управление. Попытка этно-исторического анализа политических культур современных государств Тропической Африки. М., 1992.

Бочаров В.В. Правосознание и закон. От Африки к России//Манифестация, №2, 2001, СПб, С.59-64.

Гиренко Н.М. Взаимодействие культуры и общества в свете ленинской диа-лектики//Ленинизм и проблемы этнографии, Л., 1987, С.118-146.

Гиренко Н.М. Динамика биосоциальной системы в естественно-историческом процессе// Africana.Африканский этнографический сборник. XV. Л., 1991, С.4-68.

Гиренко Н.М. Этнос: трагический миф ХХ-го века//Манифестация, №1, 2001, С.14-17.

Дмитрий Алексеевич Ольдерогге//Основные проблемы африканистики. Эт-нография. История. Филология. К 70-летию чл.- корр. АН СССР Д.А.Ольдерогге. М., 1973, С.3-10.

Маслов А.А. От транстерриториальности к транстерриториальности: рож-дение и смерть государства?//Манифестация, №3, 2002, С.

Мисюгин В.М. О бумеранге в этнографических и исторических исследова-ниях (из лекций по этносоциальной истории)//Africana. Африканский этногра-фический сборник. XV. Л., 1991, С.108-135.

Мисюгин В.М. Становление цивилизации. О вещах и о представлениях. СПб., 1998.

Ольдерогге Д.А. Хамитская проблема в африканистике//СЭ №3, 1949, С.156-170.

Попов В.А. Историческая динамика общественного расслоения и тенденции классогенеза в параполитейных обществах (на материале доколониальных ака-нов)//Ранние формы социальной стратификации. М., 1993,С.132-144.

Попов В.А. Политогенетическая котроверза, параполитейность и феномен вторичной государственности//Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995, С.188-204.

Потестарность: генезис и эволюция. Под ред. В.А.Попова. СПб., 1997.

Сенгор Л.С. Негритюд: психология африканского негра//Ступени. Фило-софский журнал, №3, 1992, СПб., С.90-104.

Томановская О.С. Лоанго, Каконго и Нгойо. Историко-этнографический очерк. М., 1980.

Чернецов С.Б. Кто такие амхара? Опыт исторического термина и его содер-жания//Этническая история Африки. М., 1977, С.18-45.

Чернецов С.Б. Из истории отечественной эфиопистики (краткие биогра-фии)//Манифестация, №3. 2002. СПб., С.

Copyright © 2002-2004, Теоретико-аналитическое объединение
Хостинг от uCoz