|
|
|
| на базе журнала "Манифестация" |
ближайшие следствия Иракской войны и Европа
Иракская (или «трёхнедельная») война приобрела затяжной и изнуряющий характер. Сегодня можно сказать, что признаки этого содержались уже в странном характере «активной фазы боевых действий» весной этого года. Многие, кто не повязал себя этой войной, имеют ныне возможность строить иное будущее. Прежде всего, в их числе — некоторые страны Европы, и ранее стремившиеся выйти на «спокойную воду» мировой и региональной политики...
* * *
То, что война, затеянная США на Ближнем Востоке, фактически зашла в тупик, сегодня уже очевидно и, вряд ли, требует специальных рассуждений, несмотря на возможные резервы в этой области войны информационной. Умение повернуть всё с головы на ноги как никогда затребовано политиками, у которых уходит почва из-под ног. Можно расширить зону конфликтности. Не из-за этого ли в повестку дня, в ближайшую военную перспективу вводится Сирия? Можно также попытаться отвлечь внимание от происходящего мнимыми сенсациями, неспровоцированным нагнетением силы там, где превосходство гарантировано. Всё это не раз опробовано. Однако, если есть возможность поставить себя в стороне, то важнее не оказаться заложником навязываемых сценариев. Единственным надёжным способом уклониться от нежелательного хода событий — создавать другое их направление и не подворачиваться под логику и напор чужих амбиций.
Полгода спустя после широковещательно объявленного «победоносного» окончания войны
стала очевидной проницательность позиции Франции и Германии, весьма жёстко попытавшихся воспротивиться началу агрессии против Ирака. Россия, занимая более уклончивую, менее определённую по форме позицию, также не оставляла сомнений в своих тяготениях. Я был тогда во Франции, и меня не раз спрашивали, не поменяет ли Россия в последний момент свою позицию, не поддержит ли под давлением обстоятельств начало войны. Впрочем, такие же вопросы задавали сами себе и французы, и немцы по поводу возможных «виражей» политики Ширака и Шрёдера. В известной мере, именно в этот контекст информационного противостояния в условиях приближающейся войны, как возможность создания «другой игры», иных сценариев истории вписывалось для многих неожиданное и оставшееся почти незамеченным заявление Ширака и Шрёдера по случаю сорокалетия «Парижских соглашений» между де-голлевской Францией и Германией о двусторонней дружбе и союзе. Это произошло в Берлине в последней декаде января. До войны оставалось два месяца. В Европе был заявлен новый центр силы. Россия поверила в него, восприняла всерьёз. Результатом появилась перспектива формирования большого европейского геополитического треугольника: «Париж — Берлин — Москва». И хотя в прессе заговорили об «оси» этих трёх стран, полагаю, что «треугольник», по существу, более верное определение характера вот уже несколько месяцев подтверждающего себя в сфере политики устойчивого взаимодействия. «Ось» это — вектор, это — направление, это — потенциальная агрессия. Франко-германо-российский «треугольник» создаёт статическую фигуру в европейской континентальной политике. Это — фигура, способствующая удержанию и регионального геостратегического равновесия, особенно в условиях расширения ЕС и НАТО, сопровождающегося перемещением многих структур его военной организации и, в частности, боевых контингентов и сил стратегического давления США в страны Восточной Европы. Эта же фигура, по крайней мере, в близких союзнических отношениях Франции и Германии при сочувствии России создаёт новый центр силы в самой Европе, способный в перспективе преобрести и глобальные формы проявления.
Впрочем, тогда, в январе, в это почти никто не верил. Однако, какие бы корыстные интересы ни приписывались трём основным «диссидентам», пытавшимся переложить бремя ответственности за радикальные решения по Ираку на Совет Безопасности ООН, опыт противостояния оказался весьма солидным, создав прецедент в, казалось бы, неоспоримом «однополярном» мире. Конечно, нельзя отрицать «манёвры» континентальных лидеров ЕС после того как война стала неизбежна, а главное — создалась видимость достижения победы с трудом сколоченной коалиции. Но теперь всё — не так. И моральные очки, заработанные накануне войны, могут для Франции и Германии оказаться дивидендами политическими. Разумеется, если ими верно распорядиться...
И всё же нельзя переоценивать степень определённости европейской политики, в целом, и её «грандов» в лице Франции и Германии, в частности. Сегодня весь мир пребывает в ожидании какого-то, пока ещё неведомого состояния. В одном из измерений оно может обернуться неслыханной по масштабам войной. И это не будет набившая оскомину «война против мирового терроризма». Это может оказаться, не столько спрогнозированная, сколько организованная и спровоцированная «война цивилизаций». Это же может оказаться и война в иных конфигурациях расстановки геополитических и геостратегических сил. Свидетельством выступает неслыханное даже ранее накопление оружия и ускоряющаяся смена его поколений, приобретшие фактически глобальный масштаб. Ситуацию осложняет видимое и быстро меняющееся изменение облика мира, усугубляемое непрекращающейся глобальной информационной борьбой. Достаточно напомнить потоки информации и дезинформации в связи с боевыми действиями в Ираке. Все союзы, все объединения государств приобрели весьма текучий характер. Все они мгновенно мимикрируют в зависимости от многих, часто малозаметных перемен. Эра тотальной нестабильности и противоречивости...
Недавно мне довелось слушать лекцию о геополитических последствиях Иракской («трёхнедельной») войны, которую читал в Петербурге официальный представитель Франции в НАТО. Эта лекция дала хороший повод для размышлений. В частности, недопустимость игнорировать, что Франция остаётся членом НАТО. Более того, после распада СССР она вернулась в военную организацию этого блока. Реальной, хотя и не слишком заметной для нас, в России, силой выступают французские «атлантисты». Причём было бы наивно рассматривать их как простых «коллаборационистов», «предателей» национальных интересов Франции. Ведь и де Голль не выходил из НАТО как политической организации! Как ни относиться к НАТО, к феномену «золотого миллиарда», к «глобальной ответственности» США, нельзя не отдавать себе отчёт, что единовременный крах этих явлений — даже если бы он был возможен — повлёк бы за собой катастрофические потрясения в глобальном масштабе. Из этого следует, что если и желать более справедливого переустройства мира, сегодня это нельзя делать резко. Вот почему 11 сентября 2001 года почти все страны в одночасие приняли американскую версию событий и подставили Штатам своё плечо. Впрочем, и известный как великий патриот Франции генерал де Голль, имея возможность спровоцировать финансовый крах США в середине 60-х годов, не сделал этого, а использовал накопленные во Франции доллары лишь как средство политического давления. Благоразумие в политике есть одна из высших добродетелей. Впрочем, это не исключает решительности, когда императив обстановки поставит жёсткий выбор.
Сегодняшний «атлантический» параметр государственной политики, наряду с «европейским» и «патриотическим» выступает одним из компонентов системы противовесов и стабильности. И, для непосвящённого, удивительным образом сочетает видимо «несочетаемое».
То же наблюдается в любой европейской стране, единственно,что в соответствии с нашими привычками восприятия нас это удивляет меньше. Именно таковы — Великобритания, Италия, Испания и др. Это определённый комплекс гермафродитизма. Это — следствие общей неопределённости мировой конфигурации сил после краха СССР и выявления пределов возможностей США как мирового лидера. Все ждут, что будет дальше. Ждут и готовятся.
Если вернуться к упомянутой лекции о последствиях «трёхнедельной» войны, вряд ли, следует указывать на очевидную незавершённость самой войны. Интереснее то, что с позиции «атлантической солидарности», упомянутый геополитический «треугольник» Париж — Берлин -Москва рассматривается как опасная иллюзия. Ибо силе можно противопоставлять только силу. Ни Франция, ни Германия, ни Россия не находятся ныне в лучшей фазе своего существования. Да и сочетание их усилий смотрится как эфемерное. Возможно это — не более, чем пиар...
И всё же... Всё же с упорством достойным внимания — на фоне увязания США и всей «антисаддамовской» коалиции в трясине партизанской войны в Ираке — лидеры Франции, Германии, России не прекращают консультаций и личных встреч. Саммит ЕС в Риме прибавил новый элемент к этому «клубу по интересам» — Италию. И пусть Р.Проди дезавуировал многие действия итальянского премьер-министра С.Берлускони в отношении главы российского государства, сегодня именно С.Берлускони выражает политику Италии. А это — беспрецедентное сближение с Россией и дистанцирование от Иракской войны.
На следующий день — а это был и следующий день после упомянутой лекции представителя Франции в НАТО — Ж.Ширак в течение трёх часов имел беседу с В.В.Путиным в Елисейском дворце, после чего поехал провожать президента России в его автомашине. Как указывала пресса, с этой целью на машине российского президента был спешно закреплён рядом с российским французский триколор.
Ещё пять дней спустя, по каналам информации — не слишком настойчиво, но вполне определённо — было сообщено, что после переговоров Ж.Ширака и Г.Шрёдера (во всё том же Елисейском дворце) была подтверждена решимость Франции и Германии к объединению обоих государств и созданию новой реальности в Европе...
Процесс продолжается?...
Складывающаяся обстановка вокруг России объективно показывает, что ни в одно из «силовых» объединений глобальной и региональной геополитики, геоэкономики она не попадает: то из-за опасений крупных игроков перед её потенциальной конкурентоспособностью, то из-за страхов старых малых партнёров СССР, чьи политические и экономические элиты в условиях ослабления восточноевропейского центра влияния в лице сегодняшней России боятся оказаться банкротами. Наиболее прагматичные силы не только в Европе, но, возможно, и в США подталкивают Россию к радикальному выбору. И выбор этот, скорее всего, видится всеми не как растворение России в одном из действующих геостратегических пространств, но как позиционирование России как самостоятельной силы со своей сферой влияния и интересов. Даже высокий функционер НАТО в ответ на мой вопрос об ожиданиях в отношении России сказал, что Европа, НАТО, Франция примут тот выбор, который сделает Россия.
Выбор назрел. Он требует публичного объявления как «декларация интересов». Важно, чтобы они были у России, чтобы они осознавались и чтобы была воля к их обеспечению. В конце концов постсоветское пространство нуждается в собственном реструктурировании. Если же Россия не сделает этого ясного и внятного заявления, то в рамках неопределённости по-прежнему скрывается и другая альтернатива — альтернатива продолжающегося распада. Вряд ли это нужно самой России, народам окружающих её стран, всем тем в мире, кто собственный суверенитет соотносит с ростом влияния России и тех, кто исторически тесно связан с нею.
15 ноября 2003 г.
г. Санкт-Петербург